ОЛЕГ МАКОША (1966-2021)
Олег Владимирович Макоша родился 1 мая 1966 года в Горьком. Работал: строителем, грузчиком, заведующим гаражом, слесарем-механиком в трамвайном депо, продавцом книжного магазина. Первая публикация в американском журнале «Флорида» (2011). Лауреат премий журналов «Флорида», Майами, США (2012). «Гостиная», Филадельфия, США (2019). «Нижний Новгород», Россия (2019). Автор прозаических книг: «Нифиля и ништяки» (2015), «Зы» (2016), «Мама мыла рану» (2019), «Яйцо» (2019).
Настоящий
Эта подборка стихотворений Олега Макоши на портале «Текстура» — дань памяти ему, как замечательному поэту. Он не успел ее увидеть, но это, наверное, последняя публикация, которой он занимался до своего преждевременного и такого внезапного ухода. Несколько недель назад он попросил меня познакомить его с Андреем Фамицким. Спасибо Андрею, что сразу откликнулся. Мне кажется, Олег очень надеялся на эту публикацию. Я очень рад, что его стихи выходят на «Текстуре». Потому что Олег — уникальный поэт. Настоящий. Со своим голосом, Со своим пониманием мира и себя в этом мире. Его стихи достойны того, чтобы жить. И они несомненно будут жить. Они живые.
Виктор Ляпин
КУТЕРЬМА. ВТОРОЙ ОТРЫВОК
Мы канули, но мы же были,
Родившись из дворовой пыли,
Мы выросли у тех сараев,
Напоминая самураев.
И два ведра на коромысле
Качались, словно наши мысли,
Один терзал шпану вопрос,
Где же надыбать папирос?
Мы ждали встречи, каждый вечер
Готовы были к этой встрече,
С любыми, кто входил во двор,
Как победитель или вор.
Сутулились, поднявши плечи,
Плевали под ноги слюной
Коричневой, как слизь густой.
Недолго те плевки лежали.
И заменяли нам скрижали
Заборы — надписи гласили,
Кого, когда и как любили.
Родившись из дворовой пыли,
Мы были? Мы же вместе были.
Я ненавидел те плевки.
* * *
Т. П.
Твои дела до неба падки,
Там, где под кожей две лопатки,
Там, где крепились два крыла,
Когда ты ангелом была.
Под кожей нежной и румяной,
Я вижу твой размах упрямый,
Полет, он, не всегда полет —
Кто как поет.
Кто как поймет — тот так и плачет,
Победа ничего не значит,
Пока под кожей на спине —
Открыто, словно на стене,
Есть две лопатки — нежных, детских,
Чуть беззащитных, соловецких,
Куда крепились два крыла,
Покуда боль не умерла.
На пляже утром солнце светит,
По пляжу утром ходят дети,
Швыряют камушки в волну,
И помнят не свою вину.
* * *
У Ленки — круглые коленки,
У Анны — желания странны,
У Оли — в супе мало соли,
У Кати — новая скатерть,
А у Тани — цветные ткани.
У Светы — готовые ответы,
У Нины — понятно, именины,
У Гали — весь день гоготали,
Жанка — как парижанка,
А у Варвары — варят отвары.
У Марины — мандарины,
У Наташи — деньги наши,
У Тамары — сплошь татары,
У Людмилы — люди милы,
Ну, а у соседки Нелли —
Пьянка уже две недели.
* * *
По этой правде, как по трубе,
Каждый прополз — чист и не чужд,
И забывал навсегда о себе,
И уходил в одиночество дружб.
Я-то невесел и, может быть, глуп,
Я-то как все, в магазин на углу,
И уходя в одиночество губ,
Подсаживался, как на иглу.
В небе — луна, а под небом — дома,
Мусорных баков знакомая вонь,
Если шпана — то гулять дотемна,
А не она — значит, вон.
«А не она — значит, вон», этих волн,
Помню накаты-откаты, возню,
Ленку из дома напротив, а он,
Дом, то есть, жил, исключительно, ню.
Что там стесняться — все же свои,
Все же обычные, смелые, и
Вместо любви — было место любви,
И чердаки, и подвалы, скамьи.
* * *
На небе звезды ледяные,
Стрелец натягивает лук,
Мы делаемся как больные
От расстояний и разлук.
И в комнате не то убранство,
И взгляд навстречу близорук,
И все, за что бы я ни брался,
Уныло валится из рук.
За окнами — большая птица
По снегу ходит не спеша,
Курьер опаздывает с пиццей,
В чем только держится душа.
Чайку налить — мне в этой кухне
Знакомо все до мелочей,
Под чайником огонь потухнет,
И стану я опять — ничей.
«Ничей», по-русски, значит — божий,
А божий, значит, — красота,
Валяется пакет в прихожей
И вешалка не занята.
МОЯ МАМА
Плачет от одиночества моя мама,
Плачу от одиночества я,
Каждый в своей квартире.
Ей — 88, мне — 54.
Мы никому не нужны
И живем на краю нужды.
Потом она говорит — спокойно,
Займемся бытовыми делами,
Ты стирай, а я помою плиту,
И я стираю рубашку, истертую чужими телами,
И без разницы, чего я здесь плету.
А когда мама домоет,
Я вытащу и выкину помои.
Так глядишь, и день пройдет,
Есть еще несколько хитростей —
Сходить в магазин,
Впустую прогуляться на рынок.
Или в ожидании долгих зим
Читать по очереди Бернса отрывок.
Но мы не сдаемся, плевать на года.
По крайней мере, моя мама — никогда.
ВРЕМЯ
Ложится как тяжкое бремя
Череда потерь.
И скоро не останется ничего.
Если кто-нибудь скажет,
Что убивает время,
Не верь,
Это время убивает его.
Вот оно выходит с дубиной,
Держа наотмашь,
И оскаливает рот.
И то, что казалось дорогой
Счастливой и длинной,
Как не посмотришь —
Ровно наоборот.
В степи сыпет снег, в пустыне песок,
И та капля всегда долбит в темя.
Если кто-то скажет,
Что в затылок, или висок,
Пусть так —
Это
Время,
Это всегда,
Только время —
Секунда, минута, часок.
* * *
Когда умру я через много лет,
(Не плохо б — через много),
Останется какой-то след
В реестре Бога.
Не знаю, что мне предъявить,
И в чем моя заслуга,
Ну, может, что мотив любви,
Я подбирал со слуха.
Писал стихи, и слушал ритм,
Внимал сердечным стукам,
Вышагивая алгоритм,
Любую боль баюкал.
Ну, может, брошенных собак
Возил на медосмотр,
И это, как хороший знак,
Зачтет апостол Петр.
А, может, не зачтет — и пусть,
Не гиль и не досада,
Десяток строчек наизусть
Твердим мы от детсада.
Те строчки в голове моей,
Интеллигентской кашей,
Среди обычных трудодней,
Становятся все краше:
Про меньших братьев — хорошо,
Про пахаря на пашне,
Про лесоруба, и еще
Про милость к павшим.
